«О чем ты плачешь?»

В студенческие годы, занимаясь спортом, я повредила спину. Через 2 года начались боли, снимок показал –  сросшийся перелом грудного позвонка, клиновидная деформация. Благодаря этой деформации один из позвонков съезжал внутрь, и у меня появлялось ощущение, будто что-то инородное вставили в спину, мешая ей разгибаться и скручиваться. Затем боли стали ежедневными и жгуче-привычными, распространяясь по спине дальше. Разгибание, сопровождавшееся хрустом в травмированном месте, давало облегчение все более кратковременное. Нужны были периодически физические упражнения, исключающие застывшую неподвижность.

Первое назначенное послушание в монастыре – на цветах, о чем я молилась – как нельзя лучше подходило мне и по душе, и из-за спины. Однако были дни, когда я выполняла другое послушание – и оно тоже соответствовало моим молитвам и благословению старца – в библиотеке, и тогда боль охватывала меня безвыходным удушающим кольцом. Разминки не помогали.

Однажды боль столь усилилась, что службы стали проходить мимо моего сознания, и все силы уходили, чтобы выстоять, перетерпев эти 3,5ч вечерних служб. При малейшем повороте головы или развороте плеч острая боль пронзала шею, будто вонзив между позвонками кол. Это состояние ожидало меня уже через 15-20мин однообразной неподвижности и снималось лишь несколькими часами подвижной нагрузки. Затем наступало многочасовое жжение слева от позвоночника, видимо в травмированном месте, от которого хотелось кричать. От боли слезы текли сами, и я в бессилии и отчаянии молилась: «Матерь Божья, прости меня за малодушие, я приехала сюда молиться за родных, а прошу – забери меня, у меня нет больше сил терпеть эту боль». Боль не отступала даже во сне: около 3-х недель я спала в продавленной как гамак сетке кровати, и утром вставала сжав зубы с ощущением, что у меня ломятся кости, спина и позвоночник – но самое болезненное ожидало в течение дня еще впереди.

Две вечерних службы подряд, измучавшись спиной днем, я безутешно и безответно плакала, наблюдая, как медленно переползает по алтарной стене краснеющий и меркнущий отблеск заката, проникавший в храм через окно западной стены – после того, как он переползал на правый край стены и угасал, оставалось потерпеть еще около полутора часов. Слушать службу я не могла, боль зашкаливала, слезы ее не обезбаливали, и, чтобы не терять время, принялась молить Божью Матерь: «Из-за этой боли я не могу даже слушать службу, исцели меня хотя бы ради того, чтобы я могла молиться – иначе я не могу выполнить благословение – или забери меня совсем, я больше не могу терпеть эту боль».

Ночью увидела участливо всматривающийся женский лик.

- Отчего ты плачешь?

- Болею я… - удрученно и неохотно пояснила я, по многолетнему опыту не надеясь на постороннее сочувствие.

Спрашивающая не отступалась:

- Что у тебя болит?

- Позвоночник.

Образ – женский лик, само доброта и участие, покрытый ниспадающим на плечи светлым платом, постепенно размылся и исчез.

Проснулась я сразу же и без боли. Боль прошла, будто мне вернули спину за несколько лет до измучавших меня до слез ежедневных многочасовых пыток – и я смогла стоять на службах.

Около недели я молча, ни с кем не делясь произошедшим, рассматривала изображения и иконы преподобной Евфросинии – но везде она была в черном. К тому же, белый плат, покрывающий голову и свободно ниспадающий прямоугольными концами на плечи – не монашеское облачение.

сент.2007 - 14.09.2009